Леблон порылся в папках у себя на столе.

– Ровно две недели назад, в четверг десятого числа. После нападения он прожил всего несколько минут.

– Свидетели были? – спросил Холмс.

– Нет.

– В таком случае почему вы пытаетесь арестовать за это преступление Ральфа Нортона?

– Они подрались из-за женщины. Первым лежавшего на дороге Фабера увидел патрульный полицейский: раненный в грудь парень истекал кровью, но был еще жив. Патрульный спросил, кто ударил его ножом, и он ответил, что Нортон.

Я заметил, что слова детектива застигли Холмса врасплох.

– Он уверен?

Наш собеседник кивнул.

– Парень сказал – Нортон. В этом патрульный не сомневается. К тому же Ральф сбежал, когда мы пришли его допросить, а это косвенно доказывает вину.

– А кто та женщина, из-за которой они подрались?

– Ее зовут Моника Старр. И она тоже исчезла.

– Вы разговаривали с ее родными?

– У них дом на севере, на полуострове Гаспе, но девушка жила в кампусе. Родные ничего не знают об исчезновении и утверждают, что не видели ее все лето. Она осталась в университете на какие-то дополнительные курсы.

– Странное совпадение с этими дополнительными летними курсами, – пробормотал Холмс. – Ральф Нортон был тем вечером в пабе?

– Бармен видел его раньше, но не вместе с Фабером.

– Орудие убийства нашли?

– Пока нет. Мы обыскали все вокруг, но безуспешно.

Когда мы вышли из здания Сюртэ дю Квебек, я спросил Холмса, что он обо всем этом думает.

– Похоже, Ральф – главный подозреваемый, – ответил он. – Нужно сегодня поговорить с Ирэн, прежде чем мы уедем.

Мы встретились у нее дома, в уменьшенной копии одного из зданий, которые видели по пути в отель. Не возникало никаких сомнений в том, что адвокатская практика ее мужа приносила хорошую прибыль. За чаем Холмс рассказал о коттедже Ликока и сообщил, что утром мы едем туда.

– Будьте готовы ко всему, Ирэн. У полиции есть веские доказательства, пусть их и нельзя назвать решающими. И в коттедже Ральф может быть не один.

– Та девушка…

Холмс кивнул.

– Моника Старр. Она все лето была с ним. Что-то случилось между Ральфом и тем другим парнем, Францем Фабером. Они уже дрались однажды и могли подраться снова, перед пабом две недели назад. Умирая, он назвал имя Ральфа.

– Нет! – Ирэн покачала головой. – Не могу поверить, что мой сын поднял руку на человека.

– Если я его найду, мне придется доставить его назад.

Она отвернулась, не желая встречаться взглядом с Холмсом.

– Ральф – мой единственный сын, самое дорогое, что у меня есть. Вы наверняка сумеете как-то ему помочь.

– Сделаю все, что в моих силах, – вздохнул мой друг.

Вечером, прежде чем мы разошлись по своим комнатам, я нашел время для знакомства с книгой Стивена Ликока.

– Холмс! – воскликнул я, не дочитав до конца. – Этот Ликок и впрямь насмехается над вами и вашими методами: называет великим сыщиком и описывает, как вы переодеваетесь в дурацкое платье, пытаясь помочь премьер-министру и архиепископу Кентерберийскому!

– Он упоминает мое имя?

– Нет.

– В таком случае для меня это комплимент – если читатели вроде вас тотчас опознают во мне великого сыщика.

Однако его слова отнюдь не умерили мой гнев. Прочитав рассказ, я заявил, тяжело дыша:

– В конце он вынуждает вас переодеться собакой, и вы становитесь добычей живодеров. Ликок – настоящий негодяй и клеветник!

Холмс едва заметно улыбнулся:

– Или юморист.

– Вы действительно хотите, чтобы мы путешествовали в обществе подобной личности?

– Я делаю это ради Ирэн и ее сына, а не ради Ликока.

Утром мы встретились на вокзале, как и планировалось. Помощник профессора, Роб Джентри, пришел вместе с ним, что меня несколько удивило.

– В коттедже остались кое-какие бумаги, – объяснил Ликок. – Поскольку мы пробудем там самое меньшее ночь, Роб успеет разобраться с ними и решит, что взять с собой.

Присутствие Джентри оказалось даже к лучшему. Мне было с кем поговорить во время долгой поездки, и появился повод не общаться с гадким Ликоком. Восточная Канада оказалась весьма живописной, и профессор объяснил Холмсу, почему он выбрал себе летний дом так далеко от Монреаля.

– Я вырос в этих краях после того, как мы перебрались сюда из Англии. У нас был дом в Эджипте, недалеко от южного побережья озера Симко. Прекрасная местность, особенно летом. Зимы в Монреале порой суровые.

– Большая страна, – заметил Холмс.

– Очень большая. Можно проехать сотни миль по западной Канаде и не увидеть ничего, кроме полей пшеницы. Уверен, Господь сказал: «Да будет пшеница!» – и возник Саскачеван.

День клонился к вечеру, когда мы сошли с поезда в Ориллии и, наняв экипаж, проехали несколько кварталов до коттеджа Ликока. Так как телефона не было, профессор не мог заранее известить о нашем прибытии. Когда мы вышли из экипажа, то увидели сидящего на крыльце симпатичного веснушчатого юношу со светлыми волосами. Он сразу отложил роман Райдера Хаггарда и поднялся.

– Профессор Ликок! Какими судьбами?

– У меня плохие новости, дружок. Накануне твоего отъезда из Монреаля убили Франца Фабера. Полиция хочет допросить тебя по этому делу.

Позади парня открылась дверь, и появилась красивая рыжеволосая девушка в широком голубом платье. Ямочка на подбородке и улыбка могли очаровать любого мужчину.

– Ральф все время был со мной, – сказала она. – Он никого не убивал.

– Это та самая пропавшая мисс Старр? – вмешался в разговор Холмс.

– Кто вы? – насторожился Нортон.

– Шерлок Холмс. Я старый друг вашей матери. Она вызвала меня из Англии, чтобы я вас разыскал.

Ральф покачал головой:

– Я никого не убивал. Не собираюсь возвращаться и говорить с полицейскими. Мы остаемся здесь. – Он перевел взгляд на меня. – А это кто?

– Мой помощник, доктор Ватсон, – ответил Холмс.

Нортон пристально посмотрел на меня:

– Доктор медицины?

– Конечно, – ответил я.

– И ты знаешь Роба, моего помощника, – сказал Ликок.

Ральф слегка улыбнулся:

– Мы встречаемся в пабе.

Ликок огляделся.

– Здесь только три спальни. Найдется для нас местечко на ночь?

– Само собой, – ответил Ральф. – Прошу в дом, мистер Холмс. Устроимся, а потом поужинаем. Вы, вероятно, проголодались в долгой поездке.

Мы с Холмсом выбрали маленькую спальню в задней части коттеджа. Когда остались одни, я спросил:

– Почему его так заинтересовало, что я врач?

– Вам следует быть наблюдательнее, Ватсон. Теперь ясно, почему девушка не проводит лето дома с родителями. Даже столь просторное платье не утаит тот факт, что Моника Старр по крайней мере на шестом месяце беременности.

Увидев Монику за ужином, я убедился в правильности диагноза Холмса – девушка явно была беременна, вероятно в начале седьмого месяца. И Ральф, конечно же, тверд в намерении остаться с ней, вместо того чтобы возвращаться в университет. Знают ли о ее состоянии Ликок и Джентри?

Так как на улице еще было достаточно светло, после ужина мы пошли прогуляться вдоль залива Олд-Брюэри – небольшого ответвления озера, возле которого расположился дом Ликока. Я видел собственными глазами, что сын Ирэн и Моника Старр в высшей степени счастливы, даже несмотря на незваных гостей. Они играли красным резиновым мячом, время от времени бросая его Ликоку и Джентри. Как-то раз, выбежав вперед, Ральф крикнул Монике:

– Север! Лови!

– Север? – спросил Холмс после того, как она поймала мяч и бросила его Джентри.

– Я с севера, так что, понятное дело, ребята прозвали меня Северной Звездой или просто Севером.

– Вам нравится в Макгилле?

– Конечно, почему нет? Именно там я познакомилась с Ральфом. Мы собираемся пожениться и скоро сообщим эту новость нашим родителям.

– Желаю вам счастья, – сказал Холмс.